Вьющиеся розы - Страница 37

Через пару часов, после душа и короткого глубокого сна, Дорис сидела на веранде с тетрадью в руках. Это был один из способов, помогающих ей сосредоточиться. Найти уютное место, где никто не мешает погрузиться в свои мысли. Взять ручку, открыть тетрадь. И выписать все, что тревожит. Все вопросы, желания и идеи по их достижению. Дорис не могла объяснить, с чем это связано, но тревожная мысль, однажды выписанная, теряла свою силу, становилась бледнее и переставала «путаться под ногами», раз за разом прокручиваясь в голове. Первыми, очевидно под влиянием сегодняшних переживаний, шли мысли относительно бытовых нужд: диета беременной, режим прогулок и сна, необходимые обследования, литература по дородовой педагогике. Еще всплыла идея о психологической подготовке к родам, но она была вынесена в конец блокнота, как временно не актуальная.

Ой, а как она назовет ребенка?

Дорис фыркнула. Вот уж воистину злободневный вопрос. Даже не известно, кто это будет, а она уже тревожно перебирает имена: Джессика — слишком банально, Мэри — слишком просто. А если родится мальчик? Она улыбнулась. Самое красивое мужское имя уже занято, так что придется попотеть, выбирая достойное созвучие для малыша. Дорис потерла ладони и положила их на живот. Интересно, а ребенок чувствует ее тепло? Наверное, чувствует. Хотя сейчас он, наверное, похож на хорошенького головастика. Ничего, маленький, ты не переживай, — утешила она его. Я тоже когда-то была головастиком. Потом у тебя появятся ручки и ножки. И чудесные серые глаза, как у твоего папы. Интересно, а на кого ты будешь похож? Или похожа? И где же мы с тобой будем обитать? Вам, малышам, столько всего нужно: кроватка, матрас, не слишком мягкий, чтобы правильно формировался позвоночник, и не слишком жесткий, чтобы тебе было уютно спать. И ванночка, и памперсы, и…

Дорис прервала себя на середине размышлений и решительно записала в блокнот: а) записаться на прием к педиатру; б) купить все то, что он скажет. Иначе из-за своей тревоги и неопытности она скупит весь детский отдел супермаркета. А потом с радостью отнесет большую часть в мусорный бак. И еще похвалит себя за то, как ловко навела в доме порядок.

Выписав все мельтешащие в сознании вопросы, Дорис в задумчивости покусывала колпачок ручки. В голове было пусто. В душе тоже.

Самое главное, что занимало сейчас ее мысли, пропитывало воздух сада, окружало ее, но не давалось ей в руки, — это самое главное по имени Стив Тайлер не отзывалось и не позволяло себя увидеть. Или хотя бы услышать. За весь день Стив ни разу не позвонил. Занят? Не хочет тревожить? Забыл?

Стив, ты нужен мне! Пожалуйста, приезжай. Я расскажу тебе о том, что у нас будет малыш. И как я тебе благодарна за него. Неожиданный и одновременно такой долгожданный подарок. Мне так нравится быть женщиной, Стив. С тобой и для тебя. Мне нравится чувствовать рядом тебя — мужчину.

Нужно поехать к нему и все рассказать. Ох нет. Глупая Дорис, ну куда ты поедешь? Ты ведь не знаешь его адреса. И потом, в наше время принято вначале звонить, а потом уже договариваться о встрече. Она позвонит ему и пригласит к себе. А потом, когда Стив появится, расскажет ему об их ребенке. Ну и пусть отношения пока такие неустойчивые. Ну и пусть о чувствах и о планах не сказано ни слова. Она ему верит. Верит, как не верила никому и никогда в жизни. Стив не способен на предательство. Он слишком сильный и настоящий для этого. Дорис чувствует его близость даже на таком расстоянии: кожей, замирающим сердцем. Она твердо знает тем необъяснимым глубинным знанием, которое есть в каждой женщине, что она желанна и любима. И в первый раз в жизни она искренне и легко верит сердцу, а не рассудку. Какая в этом, оказывается, свобода.

12

Да что же это такое?! Он сбрасывает уже четвертый раз!

Дорис в досаде закрыла телефон. Закусила губу. Ну, Стивен Тайлер, это уже свинство! Мог бы хоть пару слов бросить: мол, извини, занят, потом перезвоню. Можно даже без «извини». А планомерно сбрасывать вызовы… Он же обещал, что телефон будет включен даже на заседании.

Дорис так распереживалась, что у нее даже проснулся аппетит. Банан и горстка орехов подкрепили ее силы и решимость наконец-то поговорить со Стивом начистоту. Похоже, что перепады в настроении и душевные метания присущи не только ей. Стив вот тоже хорош: то сидит с ней день и ночь, задаривает цветами и вкусностями и вообще ведет себя так, словно у него по отношению к ней самые серьезные намерения. То внезапно пропадает. Молчит сам и сбрасывает вызовы, когда звонит она.

Дорис набрала эсэмэску с просьбой перезвонить, когда Стив освободится, походила в ожидании по дому, попробовала читать. Через десять минут «чтения» поняла, что ее взгляд скользит все по тому же абзацу, с которого она начала. Вздохнула и захлопнула книгу. Открыла телефон, убедилась, что пропущенных звонков, равно как и принятых, но непрочитанных сообщений, нет. Прислушалась к себе и с удивлением поняла, что тошноты как не бывало. Напротив, очень хочется есть.

Чего-нибудь сладкого и сытного. Ух! Взбитые сливки с шоколадом! Дорис даже распрямилась при мысли о внеплановом праздничном ужине и поспешила переодеваться. За прошедшие часы бледность, конечно, никуда не делась. Зато глаза на фоне белой кожи казались ярче и выразительнее.

Натянула было фисташковые капри, но потом поводила бедрами, выдохнула и расстегнула пуговки ширинки. Как необычно. Никаких внешних изменений, все та же бархатистая плоскость загорелого живота. Но совершенно не хочется, чтобы его что-то сдавливало. Даже просто плотно облегало. Дорис улыбалась, выбираясь из капри и ныряя в тонкое синее платье. Пожалуй, скоро она оценит прелесть сарафанов и джинсовых комбинезонов с растягивающимся животиком. Достала с полки шкатулку с украшениями, бережно вытащила ажурную подвеску в форме серебряной пчелки. Ей есть чему радоваться сегодня.